Энн Маккефри - Хрустальная певица [= Певцы Кристаллов]
Недавно, отдыхая от скучных занятий, Килашандра спросила Консеру, как певцы находят свой участок после долгого отсутствия, если их память так ненадежна.
— О, — легко ответила Консера, — я никогда не забываю сказать своим саням, чтобы они следили за ориентирами. В санях записан отпечаток моего голоса, так что это безопасно. — Она замялась, как обычно глядя мимо Килашандры, что было ее привычкой. — Правда, штормы иной раз изменяют ориентиры, так что разумнее записать контуры уровней, впадин и возвышенностей, они не так сильно изменяются от ветра. Кроме того, если режешь данный слой несколько раз, он резонирует. Так что, если запомнить хотя бы общее направление, найти точное место намного легче.
Килашандра доела суп и устало вытянулась на постели. Ее не удовлетворяла собранная информация. Следовало бы сузить поиск более старых заявочных отметок в географическом районе, высчитанном по высшей скорости старых саней Киборгена, со времени появления штормового предупреждения и зарегистрированной скорости штормового ветра.
Ее мучило одно: рекордер, записывающее устройство, саней Киборгена. Она видела, что сани были размонтированы, но не должны ли были техники спасти запись для информации, которая может понадобиться? Она не знала, может ли кто-нибудь разрушить голосовой код. Вообще-то, в правилах не говорилось, что Гильдия имеет законное право на подобные действия: по Правилам ФП, это страшное нарушение личных тайн, но Хартия особо не отрицала такого права за Гильдией в случае смерти ее члена.
Трег говорил, что личные записи неприкосновенны. Темнота и абсолютная тишина спальни успокоили ее сомнения. Гильдия могла проявить и действительно проявила некоторую безжалостность. Но обход предписаний и попранные законы вполне соответствуют человеческому становлению. Когда Гильдия запрещает, она так же защищает, иначе проклятая планета была бы оставлена споре и кристаллу на растерзание.
Килашандра проснулась утром от настойчивого жужжания терминала. Ей сообщили, что ее резец готов, что она должна взять его и явиться в учебную комнату 47. Слабая от недостатка сна, Килашандра быстро приняла душ и съела высокопротеиновый завтрак. Она поглядывала на консоль, как бы надеясь, что последняя ночная информация снова появится сама собой.
Компьютеры имеют дело с фактами, а у нее было одно преимущество, которое нельзя рассчитать: чувствительность к черному кристаллу. К черному кристаллу Киборгена. Компьютеры не дают добровольной информации, но у Килашандры не было сомнений, что с известием о смерти Киборгена станет широко известно об освободившейся заявке на разработки, сулящие баснословные кредиты.
Из того шторма вернулось тридцать девять певцов, а сколько их вернулось из отпуска и тоже займется поисками? Она понимала, что с одной стороны у нее хорошие шансы найти участок, но с другой — маловероятны. Получение резца она сочла добрым знаком.
Она ждала лифта, когда услышала свое имя, произнесенное невероятно громко.
— Килашандра! Я теперь поправился. Я тоже певец!
Она ошеломленно повернулась и увидела спешащего к ней Рембола.
— Рембол! — Она ответила ему восторженным поцелуем, со стыдом осознав, что за последние несколько дней ни разу не подумала о нем.
— Я слышал, что ты удовлетворительно прошла переход, но тебя никто не видел! Ну, как ты? — Рембол отстранил Килашандру от себя и внимательно осмотрел ее лицо и фигуру. — Мне казалось в бреду, что ты приходила ко мне.
— Я пришла бы, и не одна, — ответила она искренне и интуитивно дипломатично, — но мне сказали, что я мешаю твоему выздоровлению. Кто еще прошел?
Лицо Рембола опечалилось.
— Каригана не прошла. Шиллаун оглох и получил назначение на исследовательскую станцию. Мистра, Бартон, Джезри прошли. Всего двадцать девять. Сили, космонавт, получил лишь частичную адаптацию, но сохранил все свои пять чувств, так, что будет пилотировать челноки. Не думаю, что ему это не понравится.
— А Шиллаун обижен?
Килашандра сознавала, что голос ее резок, и лицо Рембола помрачнело, пока она не обняла его. Ему надо научиться не слишком беспокоиться о других.
— Я думал, Шиллаун будет более счастливым, занимаясь исследованиями, чем резкой. А Сили уже был пилотом, так что он ничего не потерял. Антона сказала мне, что Каригана не смогла бы покориться споре. — Рембол нахмурился, и Килашандра выпустила его.
— Она всегда и всем возмущалась, Рембол. Но теперь все позади. И ты устроился на этаже певцов, — она увидела обруч на его руке и показала свой. — Куда ты сейчас?
— Подгонять резец, — сказал он, и его глаза блеснули энтузиазмом.
— Тогда пошли вместе. Я иду получать свой.
— Они как раз вошли в лифт. Рембол изумленно повернулся к Килашандре.
— Получать?
— Тебе сказали, сколько времени ты болел? — спросила она, чтобы выиграть время. Глаза Рембола выразили удивление, а затем растерянность. — Ну, а мне повезло. У меня был, как сказала Антона, Милки-переход, так что меня выкинули из больницы очень быстро, чтобы я там не мешала, и послали на занятия от греха подальше. Ну, вот, мы и пришли. Не обращай внимания на манеры техника: он злится, что его отрывают от рыбалки.
Они пошли в офис и застали там Джезри, Мистру и еще двоих.
— Килашандра! Прошла?
Килашандре показалось, что Джезри неприятно удивлена ее появлением. Девушка похудела и потеряла свою привлекательность.
— Тихо вы там! — сказал Рыбак, и его голос оборвал попытки Килашандры ответить. В руке его был явно новенький резец.
— Вы, Килашандра, — он поманил ее к прилавку, в то время как другие отступили назад.
Килашандра чувствовала себя неуютно от пристальных взглядов, когда принимала инструмент, но тут же забыла смущение от трепетной мысли, что стала на шаг ближе к Хрустальным Рядам. У нее перехватило дыхание, когда увидела свое имя, выгравированное на пластиковом футляре, что покрывал инфразвуковое лезвие.
— После каждой поездки приносите его обратно для технического обслуживания, слышите? Иначе не моя вина, если он не станет правильно резать. Понятно?
Килашандра хотела поблагодарить его, но он уже повернулся к другим и поманил Бартона. С резцом в руке Килашандра посмотрела на Джезри и увидела возмущение в ее глазах, боль и удивление. Рембол тоже смотрел на нее с укоризной.
— Антона вышвырнула меня из больницы, — сказала она больше Ремболу, чем остальным, хотя они все, казалось, обвиняли ее, — поэтому Гильдия поставила меня на работу.
Высоко подняв голову, она холодно улыбнулась всем и вышла из офиса.
Шагая по коридорам к лифтам, Килашандра почему-то злилась на себя, на свое поведение и на Гильдию, поставившую ее в особое положение. Она вспомнила о таких же сценах в музыкальном Центре, когда она получила роль или инструментальное соло благодаря неустанной практике, и знала, что ее товарки невзлюбили ее. Но тогда это зависело от нее, от ее стараний, теперь же она ничего не делала сама, чтобы опередить своих товарищей-рекрутов: сейчас она была виновата в том, что ей чуточку повезло, а в музыкальном Центре — в том, что напряженно работала. Что же делать?
